Владимир Алекно: «Когда я проигрываю, меня изнутри рвет на части»

Первое интервью легендарного тренера после Токио о своем будущем, доме в Казани и другом Нгапете

Минувшая Олимпиада стала четвертой для Владимира Алекно. Со сборной России он брал «бронзу» Пекина-2008 и привел команду к историческому триумфу в Лондоне-2012. На этот раз 54-летний тренер был по ту сторону баррикад. Теоретически возглавляемая им сборная Ирана могла стать соперником России по четвертьфиналу, но не вышла из группы. В интервью «БИЗНЕС Online» Алекно рассказал, в чем заключались сложности работы с персами и кого он считает идеальными волейболистами, оценил выступление сборной России в Токио и объяснил, почему его сын закончил карьеру в 24 года.

«Убедился, что сборную не должен тренировать иностранец»

— Владимир Романович, был момент, когда вы пожалели, что возглавили сборную Ирана?

— После неудачного результата такая мысль посетила. Олимпийский турнир разочаровал и меня, и весь Иран. Конечно, я желал другого. Я честно отработал, но на выходе получилось лишь мое присутствие на четвертой Олимпиаде в карьере. Наверное, это еще один сигнал, что нужна пауза в работе. Конечно, мы должны были выходить из группы. Но Канада вообще не дала нам никаких шансов, она в этот день была сильнее. В последней игре с Японией могли решить задачу, но не получилось, не дожали пятую партию.

— Надо полагать, что для Ирана это стало трагедией…

— У руководства федерации было много амбиций, говорили о медалях. Общественность тоже ждала чудес. Волейбол в Иране вообще второй по популярности вид спорта после футбола. К нему сумасшедший интерес со стороны болельщиков и журналистов. Я чувствовал этот ажиотаж. Более-менее перспективных молодых игроков быстро делают звездами. Они еще ничего не добились на международном уровне, но уже суперпопулярны на родине. Это даже минус для несостоявшихся игроков, которым еще вкалывать и вкалывать.

— Вы начали турнир с сенсационной победы над Польшей (3:2). Казалось, что на эмоциональном подъеме команда обыграет и прямых конкурентов.

— Эта победа, конечно, воодушевила, но ты не можешь выжимать лимон настолько, чтобы из него потек томатный сок. Было слишком много базовых проблем, которые нам не удалось исправить за короткий срок в пару месяцев. Та же подача. Очень много ее теряли. Проводили индивидуальные беседы с игроками, целые тренировки этому посвящали, но во время матчей вновь была неуверенность и, как следствие, масса ошибок. На уровне Олимпиады сложно на что-то претендовать без подачи. С Канадой все простое трансформировали в сложное: фриболы доводили на сторону соперника, вторую передачу не могли сделать…

— Еще чаще обсуждали не лучший прием Ирана.

— Помимо Милада Эбадипура, все принимающие были из внутреннего чемпионата, а в нем превалирует средний планер. Соответственно, принимающие работают с довольно простой подачей. Они не принимают подачи уровня Леона, Михайлова, Клюки или Нгапета. В критических стыковых моментах все это сказалось. Ну, и, конечно, от опытных игроков ожидал большего, чем они дали.

— Чтобы бы вы исправили, отмотай время назад?

— Думаю, в самом начале мы ошиблись с подходом к тренировочному процессу. В федерации нас попросили  просмотреть максимально много игроков. И дней десять у нас в зале было 30 человек. Это был не столько тренировочный процесс, сколько отбор. Игроки из чемпионата Ирана плюс-минус одинаковые, поэтому было трудно определиться, кого из них взять. Потратили на это много времени. Возможно, стоило больше опереться на анализ статистики и ту информацию, которая у нас уже была после просмотра видео. Но при этом вести более целенаправленную подготовку.

Перед Олимпиадой была схожая ситуация. За восемь тренировок до Токио в зале было 16 человек. Пытались найти усиление. Да и жалел где-то игроков, хотел дать им еще один шанс. Или может быть для себя отсрочить момент их отчисления. Для тренера это очень тяжелый момент. У меня переводчик говорил: «А может вы сами это скажете?» Он не хотел в этом участвовать. Иранцы еще очень горячие, гордые парни. Тяжело переживали этот момент.

— Вы впервые в карьере работали с переводчиком. Как вам этот опыт?

— Я еще больше убедился, что сборную не должен тренировать иностранец. У меня был прекрасный переводчик, он хорошо контактировал с командой, но все-таки тот посыл, который идет от души, не всегда доходит до адресата в оригинале. Хотя в плане мотивации с иранцами достаточно легко, они быстро вспыхивают. Больше проблем было с техническими тонкостями во время тренировок.

«Будь я марионеткой, я бы взял Фаези на Олимпиаду»

— Как на вас и команде отразилась история с Фархадом Гаеми?

— Конечно, нас зацепило, атмосфера была напряженной. В Иране произошёл грандиозный скандал, потому что там он считается звездой. Проблема была в том, что президент федерации, не посоветовавшись с нами, вызвал игрока в расположение сборной, еще и пообещал ему место в составе. В Иране очень много экспертов. Видимо, кто-то посоветовал Гаеми как человека, который усилит наш прием. При этом весной этот волейболист официально закончил карьеру в сборной. Мне говорили, что у него была тяжелая травма.

И вот приходит на тренировку человек с пляжа. Я сразу сказал ему и другим ребятам, которых не было в Лиге наций, что им нужно быть на голову сильнее, чтобы кого-то вытеснить. Но в случае с Гаеми уже после первой тренировки стало понятно, что он вообще не готов и никак нам не поможет. Я вызвал игрока, посадил его напротив и сказал, что ни мне, ни ему нет смысла терять время — он за неделю никак не успеет выйти на уровень игрока Олимпиады. Мы нормально расстались. Он пожал мне руку и пошел.

— Прямиком на телевидение?

— Видимо, да. На эмоциях наговорил там кучу гадостей и про президента федерации, и про меня. Назвал меня марионеткой. Это вообще нелогично. Будь я марионеткой, я бы как раз по желанию президента федерации взял его на Олимпиаду, отцепив кого-то из ребят. Но это не в моих принципах. Скорее всего, недопонимание вышло из-за того, что Гаеми думал, что это я его пригласил на сбор. Может быть, ему так сказали. Но я точно не приглашал, я лишь согласился на него посмотреть. Потом он вроде как говорил, что готов публично извиниться передо мной, но этого не произошло.

В целом это единственный негативный эпизод за время работы в Иране. В остальном с руководством федерации были хорошие отношения, для меня создали все условия для работы. Никто не вставлял палки в колеса, никто не навязывал выбор конкретных игроков, это была моя прерогатива.

— Как вы считаете, вы помогли сборной Ирана?

— До прихода нашего тренерского штаба сборная Ирана десять лет играла одним составом, новые игроки не подключались. Мы ввели молодых ребят, некоторые из них за эти пару месяцев добились заметного прогресса. Тот же Мейсам Салехи может стать хорошим игроком, у него большой потенциал. Но когда результата нет, ответ на этот вопрос — лирика.

— Саид Маруф объявил о завершении карьеры в сборной. Без него это будет совсем другая команда…

— Да. Я так понимаю, что еще нескольких опытных игроков не вызвали на Азиатские игры. Теперь сборную Ирана будет тренировать местный специалист Бехруз Атай, который продолжит омоложение команды. Это правильное и необходимое решение, я желаю ему успехов. Но его ждет большая работа прежде чем амбиции иранского народа в волейболе будут утолены.

«Очень хотел, чтобы Михайлов стал двукратным олимпийским чемпионом»

— Сборная России завоевала «серебро». Хороший результат?

— Конечно! Ребята большие молодцы, они прекрасно провели Олимпиаду. Нужно ценить это достижение. Огромный труд проделан. Пробу медали, по сути, определили два-три мяча. Какие могут быть претензии? Команда играла хорошо, было видно, что ребята мобилизованы, заряжены, они бились в каждом матче. Больше всего расстроился из-за Макса Михайлова. Самое большое желание у меня было, чтобы он стал двукратным олимпийским чемпионом. Он этого заслуживал. Обидно, что немного не хватило.

— Что для вас стало главной сенсацией Олимпиады?

— На самом деле неожиданностей было полно. Победа Франции в их числе, учитывая тяжелое для команды начало турнира. Был момент, когда выход французов в плей-офф был под вопросом. Вылет Польши в четвертьфинале. После Лиги наций они для меня были главными кандидатами на финал Олимпиады. Вместе с Россией и Бразилией. Но уже в матче с Ираном было видно, что у поляков не все в порядке.

— Какие тенденции в мировом волейболе можно выделить по этой Олимпиаде?

— На пьедестале две команды с примерно одинаковой философией игры — Франция и Аргентина. Это довольно неожиданно и заставляет задумываться — а нужны ли игроки с ростом 210 см, которые умеют делать только что-то одно? В Токио ярко себя проявили команды с не самыми высокими, но невероятно техничными игроками, которые умеют на площадке все.

Французы и аргентинцы отлично защищаются. Скидки и атаки средней силы с ними не проходят. А когда по силе постоянно вкладываешься на сто процентов, возрастает вероятность ошибки. У Аргентины еще отмечу связующего Лучано де Чекко. Он просто невероятно сыграл на Олимпиаде! У Франции была единая команда, все смотрелись хорошо, а результат Аргентины — на 50 процентов заслуга связки.

— У вас есть объяснение, почему Эрвин Нгапет сыграл в сборной Франции намного ярче, чем в казанском «Зените»?

— В клубе он играл за деньги. На Олимпиаде играл сердцем — за друзей, за мечту.

— Представим, что у вас есть шанс создать идеального волейболиста. Чьи качества вы в него перенесете?

— Ох! Это очень сложно. Но ближе всего к определению «идеальный волейболист» для меня Сергей Тетюхин и Максим Михайлов. Если сложить и волейбольные навыки, и человеческие качества — порядочность, работоспособность, самоотдачу. А так я работал со множеством классных игроков. Саня Волков, Саня Бутько, иностранцы… Список будет огромный, я не хочу никого забыть. Всем, что я имею, я обязан игрокам. Они делают результат на площадке. Я помню всех до одного, в кого вкладывал силы и энергию. И кто отвечал мне добросовестной работой, делал меня лучше и сильнее. Всем очень благодарен.

— Будь такая возможность, что бы вы посоветовали молодому тренеру Владимиру Алекно?

— Я по ходу тренерской карьеры принимал достаточно много эмоциональных решений, о которых до сих пор жалею. Посоветовал бы молодому себе быть более спокойным и принимать более обдуманные решения. Ещё порекомендовал бы спокойнее воспринимать поражения. Я так и не научился проигрывать.

В спорте часто говорят об ответственности за результат. Но у нас никого не расстреливают. Игрок в случае провального выступления может уже через пару месяцев получить даже более выгодный контракт в другом клубе. Тренера могут уволить, но если он что-то из себя представляет, тоже без работы не останется. Для меня ответственность — это внутреннее состояние. Когда я проигрываю, меня изнутри рвет на части. Хуже наказания не придумать. Причем такое состояние даже после, казалось бы, незначительных поражений. Думаю, этим я съел себе немало лет карьеры.

«Работать на 50 процентов не умею и не хочу»

— Вы говорили, что после Олимпиады попрощаетесь с тренерской карьерой. Насовсем?

— Как говорится, никогда не говори никогда. Не знаешь, как сложится жизнь. Но на сегодняшний день даже думать не хочется о тренерской работе. Не хочу обманывать ни себя, ни потенциального работодателя. Чтобы хорошо делать эту работу, нужно быть полным энергии, сил, энтузиазма. Работать на 50 процентов я не умею и не хочу. Именно поэтому сам ушел из «Зенита-Казань».

— Даже по ТВ-картинке было видно, что с Ираном вы работаете с большим энтузиазмом, эмоций было очень много.

— Это был новый, интересный вызов, он дал импульс. Я изначально говорил, что Олимпиада для меня — огромная мотивация. Выложился в сборной Ирана как мог, мобилизовал все силы. Теперь нужно их восстановить.

— Вы уже пробовали себя в роли тренера-консультанта…

— Если что-то и буду рассматривать в перспективе, то должности консультанта или спортивного директора, наверное, пораньше, чем тренерскую работу. Но опять-таки не могу сказать, какая пауза мне понадобится — полгода, год или больше. Сейчас хочу просто отдохнуть от волейбола, проводить время с семьей и друзьями. Нужно подзарядить батарейки. Пока прихожу в себя после прилета из Токио в Казань. На фоне радости усталость легче переносится, но у меня, к сожалению, после Олимпиады позитивных эмоций нет.

— Вы провели вне дома три с месяца?

— Даже три с половиной — уехал в Иран в середине апреля. На чужбине всегда скучаешь по дому. Раньше у меня был вопрос: а где мой дом? В Беларуси живет мама, сам много лет работал во Франции, потом в Москве. Сейчас мой дом однозначно Казань. Я нашел свое место и полюбил его. И очень благодарен людям, которые помогли мне почувствовать себя комфортно в Татарстане. Это Асгат Сафаров, Рафкат Кантюков, Ильхам Рахматуллин — все они оказали большое влияние на мою судьбу.

— В это межсезонье ваш сын Лоран Алекно объявил о завершении карьеры. Такое решение в 24 года кажется удивительным. Как вы к нему отнеслись?

— Как тренер, я просил его тщательно подумать над этим решением. Я был бы рад за ним наблюдать, если бы он был счастлив в спорте и получал удовольствие от волейбола. Но он сказал, что получает удовольствие только от игры, но в суперлиге ему объективно сложно стать первым связующим, а быть вторым он психологически устал. Это рутина — много тренироваться и ждать своего шанса. В первые годы он горел на тренировках, сильно прогрессировал, но в последний сезон я прежнего энтузиазма уже не видел.

Как отец я, конечно, принимаю и поддерживаю его решение, пытаюсь найти в нем положительные моменты. У меня в спине 10-сантиметровая металлическая конструкция, вывернуты колени, голеностопы разорваны десятки раз. Это все последствия профессионального спорта, которые сейчас доставляют дискомфорт в обычной жизни. Он серьезных травм избежал и может начать новую жизнь.

— Получилось так, что большая часть карьеры Лорана прошла в вашей команде, что дает поводы для разговоров о кумовстве.

— Мы уже много говорили на эту тему, но я готов повторить. Ни один тренер не будет держать в команде игрока, который не в состоянии помочь. Вы же понимаете, что с Сашей Бутько могло случиться все что угодно. И такое бывало, но Лоран выходил и помогал. Он соответствовал уровню второго связующего. Второй момент — ситуация на рынке. Альтернативной кандидатуры не было. Или разница в уровне была несущественной. Или это было экономически невыгодно для клуба. Сейчас «Зенит-Казань» пошел другим путем — взял вторым связующим Романа Порошина, который в предыдущем клубе был первым. Этой иной подход с иными затратами.