Павлюченкова пережила кризис из-за ранних успехов и прорвалась в финал «Большого шлема» в 29. Ее интервью про нервы, выгорание и носки со Спанс Бобом – любовь

Поболтали за чашкой чая.

Анастасия Павлюченкова профессионально играет в теннис больше половины жизни. За последний месяц она после посредственного начала года резко вернула себе релевантность: в мае в Мадриде обыграла трех теннисисток топ-20 подряд и вышла в крупнейший полуфинал за 11 лет – с тех пор, как была тинейджером с большим будущим, – а сегодня пробилась в финал «Большого шлема» на «Ролан Гаррос» и за титул сыграет в субботу с другой дебютанткой стадии.

В середине весны незадолго до отъезда на европейский грунт Павлюченкова встретилась с Лерой Ли и удивила прямотой.

Австралийский карантин сломал начало сезона, так что уже в марте нужно было в рехаб 

– Почему ты месяц не играла?

– У меня уже достаточно давно проблема с коленями. Она началась в первый локдаун в прошлом году, потому что очень много бегала. А сходить к врачу возможности не было, так как все было закрыто. Потом она опять вылезла на карантине в Австралии. Как только у меня не было возможности поддерживать себя в форме – сразу. Да и проблемы с американской визой были.

– Как сейчас колени?

– Лучше. Я решила найти в этой паузе позитив – как и надо всегда стараться делать: лечила колени, занималась собой, своим ростом, тренировками и так далее.

– А что с тренером? То, как вы с Сумиком обменялись любезностями после расставания, было очень любопытно.

– Мне обидно, что эта ситуация вышла немножко из-под контроля, потому что с моей стороны не было никакой агрессии или обиды. Если честно, я вообще не хотела давать никакого комментария, я никогда так не делаю, когда начинаю с кем-то работать или заканчиваю, – это мое личное дело, и мне неинтересно что-то анонсировать или делать публичные заявления. Точно так же я веду свои соцсети: потому что прикольно, потому что такое настроение, потому что вайб и эмоции. Мне абсолютно пофигу [на имидж].

Сумик с бывшей ученицей Гарбинье Мугурусой после ее победы на «Ролан Гаррос»-2016

Но мне написали из WTA, что они хотели бы сообщить, что Сэм свободен, поэтому не могли бы мы сделать заявление. Мы с моим пиар-менеджером согласились. Но если я делаю такой пост, мне же нужно что-то сказать о том, почему мы расстались; это не должно выглядеть, будто я такая проснулась и решила его уволить без причины. Я назвала пару причин: что мне не нравится атмосфера в команде, еще пару вещей. Я не видела в них ничего негативного, но он воспринял это так, как воспринял. Такой человек, это его проблема.

– Говорят, у него очень сложный характер.

– Это одна из причин, почему у нас не получилось долгосрочного сотрудничества. Там была диктатура: все только так, как скажет он.

– Он дорогой? Учитывая его резюме кажется, что да.

– Сейчас вообще нет дешевых тренеров. Мне кажется, меньше 2 000 долларов в неделю уже никто не берет. На мой взгляд, это приличные деньги, особенно для минимальной ставки. Я бы сказала, быть тренером по теннису сейчас очень даже неплохо: летаешь по всему миру – не такая уж плохая жизнь, хоть и говорят, что мы все бабы сумасшедшие. Но никто же не заставляет.

С братом и тренером Александром

Меня будет тренировать брат (35-летний Александр Павлюченков, в прошлом тоже профессиональный игрок – Sports.ru). Мы с ним работали много раз, просто раньше он сам еще хотел играть: играл пару, «Челленджеры», – чувствовал, что еще не реализовался как игрок. Но с тех пор он уже закончил. Он уже был со мной на турнире в Питере, но я там, честно говоря, вообще не хотела играть: и колени уже болели, и нужна была перезарядка.

– Почему так рано в сезоне уже выгорела? Австралия вымотала?

– Да. Я два месяца тренировалась в Дубае, была нормальная серьезная предсезонка, а потом загремела в карантин в Австралии. Мне это очень тяжело далось. Я вообще такой человек, что меня эти бабблы убивают: не хватает эмоций, не хватает зрителей на трибунах, поэтому получается, что меня эти ограничения выматывают сильнее, чем, может, каких-то других игроков. Еще неразбериха в команде напрягала, колени напрягали, потому что каждый раз я играла с болью, нужна была куча обезболивающих.

– Я посмотрела, что ты на четырех турнирах подряд попала на будущих чемпионок или финалисток. Выдающаяся удача.

– Да, это было тяжело психологически, потому что я такая думала: «Все, 2020-й кончился наконец, новый сезон, едем в Австралию». А там после двух недель опять начались колени, и я понимаю, что нужно держаться, но еще ничего не началось, а я уже устала. И я очень хорошо начала турнир в Мельбурне [перед Australian Open], выиграла два хороших матча, здорово играла, а потом у меня Мугуруса, потом на Australian Open сразу же Осака (в обоих матчах взяла по три гейма – Sports.ru), и это немножко мне дало по голове. Третий турнир получился уже совсем тяжелый. Я первый раз играла три турнира подряд в одном и том же клубе на одних и тех же кортах (из-за ковидных ограничений площадка Australian Open приняла разогревочный турнир и еще два для рано проигравших – Sports.ru), я так не умею. Поэтому мне однозначно нужна была какая-то перезарядка, почистить голову, определиться с командой, вылечить колени и пойти по правильному пути.

– Сейчас боевой дух восстановлен?

– Да. Я так легко не сдаюсь все же; потом, мне кажется, эти недели действительно меня подзарядили: дом, семья, друзья. Стараюсь встречаться с друзьями – правда, мы максимум ходим куда-нибудь на Патрики посидеть, погулять, так что я к своему стыду совсем не знаю Москву. Здесь столько времени в пробках убивается, что у меня просто пар из ушей, я не могу.

Дом на Лазурке, носки со Спанч Бобом, таинственная предсезонка Серены

– Где тебе комфортнее всего находиться?

– Сейчас мне нравится Дубай, хотя раньше терпеть его не могла. Но я довольно переменчивый человек, живу эмоциями. Дубай очень быстро меняется: когда я десять лет назад туда прилетала, из самолета была видна просто пустыня и в ней пара домов, а сейчас – супермегаполис типа Нью-Йорка: очень живой город, еще и с морем, пусть и своеобразным. У меня тоже там очень много друзей. Европу я, конечно, тоже люблю – Лазурный берег, где я проводила и провожу много времени, тренировалась.

– У тебя с Францией же вообще теплые отношения?

– Да, потому что я с 14-15 лет там тренировалась у Патрика (Муратоглу, тренер Серены Уильямс и хозяин теннисной академии с несколькими филиалами во Франции, где тренируются многие профессионалы – Sports.ru): сначала под Парижем, а с 2016 года – на юге Франции. И как-то там понравилось, осела там, у меня там есть свой дом. Там живется спокойно и хорошо. Очень отличается от России.

– Не скучновато?

– Скучновато, да. Жизнь больше для взрослых людей, но поэтому она и для тренировок так хорошо подходит: запах моря, всегда солнце, всегда голубое небо – это все реально восстанавливает.

– Климат вообще очень влияет на радость жизни!

– Сто процентов. Вот, например, как у меня в Питере болит голова и давит в висках – такого со мной нигде не бывает. Я не хочу сидеть такая и говорить, что Россия – кошмар и только вызывает головную боль – я так не считаю. Но это нормально, что у нас середина апреля [уже прошла], а еще снег лежит? Только сейчас какое-то солнце появилось, так что можно снять хоть какие-то слои одежды. И очки надеть! Очки надела – уже заметно получше.

– Патрика принято считать таким королем самопромоушена и больше пиарщиком, чем тренером. Это так?

– То, что он пиарщик, – факт, я считаю, причем очень грамотный: он раскрутил себя и свой бренд очень прилично. Но нужно понимать, что у него есть люди, которые этим занимаются профессионально. Просто ему нравится эта публичная роль.

Когда я в 2006-м впервые приехала к нему в академию, он тренировал Маркоса Багдатиса, который в том сезоне сыграл финал Australian Open, проиграл Федереру. Так что он уже зарекомендовал себя как тренер, еще когда начал со мной работать. Он офигенный мотиватор, всегда находил какие-то ключи, знал, и как развлечь, и как создать атмосферу в команде – было реально прикольно. Иногда мы с ним сидели, он включал какие-то ролики на компьютере, и мы ржали просто до слез. То есть он создавал атмосферу, а это огромный плюс у тренера. Многие знают технику, основы, но вот как создать обстановку, в которой игроку комфортно играть, – это очень ценно, и у него это есть. Я слышала даже, что Серена стала с Патриком играть больше турниров, чем до него, – получается, даже она почувствовала.

– Когда-то давно был ролик межсезонных сборов академии на Маврикии, кажется. Вы там с Сереной караоке пели. Было больше похоже на каникулы, чем на предсезонку. 

– Мы даже несколько раз так ездили туда, я раза три была. С Сереной был год, наверное, 2012-й, нас было человек 20 и еще группа юниоров. И каждый раз, когда случался выходной, я говорила: «Все, я на пляж», – и поражалась, как у остальных хватало энергии прыгать с парашютом, ходить на вейкборд. Я думала: «Что вы делаете? Вам надо убиться перед тем, как на следующий день на жаре тренироваться? Или вообще травму получить?» Я единственная лежала на пляже. А Серену за весь сбор я на корте видела раза три.

Слева направо: Мартина Хингис, Серена Уильямс, Павлюченкова, Ализе Лим, Дарья Гаврилова на предсезонном сборе академии Муратоглу в 2012-м

– А что она делала?

– Не знаю! Меня до сих пор интересует. Потому что на первый турнир сезона мы поехали в Брисбен, я там обыграла нескольких из топ-10 (Квитову и Кербер – Sports.ru) и вышла в финал на Серену. У меня был такой прилив уверенности в себе, плюс, я помнила, что она на Маврикии не тренировалась практически, так что вдвойне [верила в себя]. А вышла и получила 2:6, 1:6 – меня просто вынесли с корта вперед ногами. До сих пор не могу понять, что там было. Конечно, Брисбен – практически турнир в зале, потому что там центральный корт почти полностью закрыт, так что Серена там одной подачей всех и выносила. Но все равно.

– Как любишь отдыхать? Последний классный отпуск?

– Не самый последний, но один из любимых – ездили с друзьями по Мексике, сменили несколько городов – я не могу две недели в одном номере на одном месте. Были сначала в центральной Мексике, там были музеи, старый город – очень прикольно: маленькие домики, маленькие люди. Оттуда по пути в Тулум мы заехали на пирамиду Чичен-Ица. В общем, такой насыщенный разнообразный отдых.

– Я знаю, что ты любишь шмотки, поэтому давно хотела спросить: в чем теннисная история Дэвида Комы (на фото ниже: Давид Комахидзе – базирующийся в Лондоне дизайнер марки David Koma, часто одевающий теннисисток – Sports.ru)? И почему он лучший друг половины теннисисток? 

– Он очень любит теннис, у него младший брат играл, они из Питера. В 2011 году на «Уимблдоне» агентство IMG, которое тогда представляло меня, впервые решило привлечь [к вечеринке-открытию] дизайнеров, чтобы они для нас сделали платья. Мне предложили посотрудничать с ним, так мы познакомились, я сходила на вечеринку в его платье, он пришел со мной. Потом мы в Лондоне сходили с ним в «Тейт» (художественный музей в Лондоне, крупнейшее собрание британского искусства с XVI века – Sports.ru), познакомились с его семьей – так и стали общаться.

На «Уимблдон» он два или три раза приходил за меня поболеть, но я с травой не очень дружу, так что все разы проиграла в первом круге, а он сказал: «Наверное, это из-за меня», – и перестал приходить. Потом я один раз дошла там до четвертьфинала (в 2016-м проиграла только Серене Уильямс – Sports.ru), а его-то как раз и не было. Смешно.

– Одежды много покупаешь? Импульсивные покупки делаешь?

– Сейчас намного меньше. 

– Из-за пандемии – носить некуда – или осознанное потребление?

– Да. Ну и у меня такой характер: либо черное, либо белое – без середины. Либо у меня бзик, и я покупаю какие-то вещи, совершенно мне не нужные, покупаю, покупаю. А бывает просто ничего. У меня нет «чуть-чуть». Пока я вот на нуле – естественно, мне всегда есть что надеть, но на новые вещи забила. Помню, летела в Дубай и взяла один чемодан вместо обычных трех, но даже туда накидала каких-то джинсов, пиджаков. Приехала, открыла и думаю: «Вот идиотка, зачем это все, мы все равно все время в спортивном?» И так решила больше вещи вообще не брать. Но все равно я люблю моду, обожаю одеваться. Стиль у меня, наверное, своеобразный – даже судя по комментариям: не люблю классику, люблю смешивать: завязать бандаду с Тупаком, надеть носки со Спанч Бобом...

– Последняя важная покупка?

– В Мельбурне был один выходной, и мы с Дашей Касаткиной пошли в магазин. Я купила две пары кед, достаточно дорогих для Nike. Одни я видела в инстаграме и оттуда знала, что они лимитированные, а тут увидела их, еще и размер мой, и взяла. Толком даже не знаю, что за коллаборация – похоже на Джея Бальвина (оказалось, что коллаборация с группой Grateful Dead – Sports.ru). Они с такими меховыми вставками, все обращают на них внимание.

Комплекс самозванки и годы поисков себя после раннего успеха

– Ты по юниорам выиграла два «Шлема» и еще на одном сыграла в финале. Это просто абсурд. Как после такого успеха перейти во взрослый теннис, где все другое, а начинать надо с нуля?

– Мне очень тяжело это далось. В 15 лет я играла на центральном корте Кубка Кремля, в 16 уже стояла в топ-40, а 17 сыграла полуфинал Индиан-Уэллс, обыграла [третью ракетку мира Елену] Янкович, стала 27-й. Так пришли ожидания: со всех сторон и от меня самой, а с ними очень тяжело играть и, как принято говорить, получать удовольствие, потому что каждый раз надо было доказывать, что я достойна, что меня не просто так называют восходящей звездой и говорят, что я скоро в топ-10 буду. А когда ты еще, по сути, ребенок, это особенно вредно и тяжело.

Как бы я ни сыграла турнир, я никогда не была удовлетворена, меня всегда преследовало ощущение провала, кого бы я ни обыграла, как далеко бы ни прошла, мне всегда казалось, что я не там, где должна быть. Хотя вообще-то что еще за «должна»? Я никому ничего не должна. Захочу – завтра вообще закончу в теннис играть. Но в 16-18 лет ты так не думаешь, если тебя кто-то не направит специально, не подскажет; а иногда и этого недостаточно, потому что ты слушаешь что тебе говорят, но не делаешь, пока сам не придешь к этому [дзену]. Кто-то раньше к нему приходит, кто-то – позже, некоторые вообще заканчивают играть, так и не дойдя до него.

С кубком юниорского Australian Open-2006

– Сколько тебе потребовалось времени, чтобы абстрагироваться от давления ожиданий?

– Очень долго. Сколько с тех пор прошло, столько и потребовалось. Я только сейчас начинаю обретать стабильность, понимать, что мне нужно, чего я хочу. Я на сто процентов хочу играть в теннис, но делать это так, как считаю нужным я, а не кто-то другой.

– Какие-то бунтарские ноты слышу.

– У меня долго было наоборот. Сначала у меня был папа, который все время стоял сбоку и все мне говорил; потом то же самое делал Патрик. Это не было каким-то насилием, насаждением авторитетов с их стороны: я сама была очень исполнительная, ответственная, старалась все делать как мне говорили. Помню, завидовала брату и всем, кто может твердо высказать свое мнение: «А я считаю так». 

Сейчас в рабочем процессе я не вижу ничего плохого в том, чтобы высказывать свои мысли, желания – понятно, что в пределах разумного: режим есть режим, тренировки никто не отменял. Помню, когда я в 18 лет выиграла первый титул WTA в Монтеррее, я даже тогда уехала оттуда с мыслью, что поздновато, конечно, надо было раньше – настолько я все время с кем-то себя сравнивала, не знала чувства удовлетворенности результатом. Это мне очень долго и мешало раскрыться, несмотря на много отдельных крутых результатов. Иногда я даже жалею, что так круто играла по юниорам; была бы кем-то в топ-150 – никто бы меня не трогал, ничего бы не ждал, играла бы в свое удовольствие.

– Что вообще такое «играть в свое удовольствие»? Такое возможно в профессиональном спорте?

– Я это всегда немного посмеиваясь говорю. Это как интервью по матчу – мы все по шаблону говорим одно и то же – и я в том числе. Но я это всегда немного саркастично говорю, потому что это же смешно. Все равно что перед вступительным экзаменом сказать человеку: ой, да какая разница, на что ты сдашь, – просто иди и кайфуй. А он садится, у него в горле пересохло от стресса, он забыл все, что учил. У нас точно так же; разве что иногда можно поймать кайф в азарте того, как ты классно проводишь розыгрыш.

– Оказываешься «в зоне».

– Да. Но если тебе нужно подать на финал «Большого шлема», у тебя включаются интеллект и эмоции. Или, скажем, довольно трудно кайфовать, когда стоит жара 40 градусов, а мы херачим один матч три часа. Когда у тебя пульс 180 – а на тренировках бывает 200, – я не знаю, как от этого можно кайфовать. При этом я люблю теннис и хочу в него играть. Но это не то же, что «просто получать удовольствие» от игры.

– За эти годы поисков себя никогда не хотелось бросить? Поиски или теннис.

– Бросить – нет, но года три назад, когда мне было 27, я всерьез собиралась взять паузу – настоящую паузу, заморозить рейтинг, чтобы разобраться в себе и понять. Я выгорела: оказалась в положении, где не получала удовольствия ни от тенниса, ни от жизни; ничего не радовало, полный тупик. Очень сложный период был в 2018-19-м. Разве что мысли прямо бросить с концами не было. 

– А почему не взяла в итоге паузу?

– Побоялась. У меня было такое состояние, что уже попахивало депрессией. Если бы в я тот момент еще и играть перестала, что бы я делала? У меня никакой альтернативы не было, ничего не приносило удовольствия, ничем не хотелось заниматься – ужасное состояние. Плюс, было очень тяжело найти мотивацию тренироваться: не просто выходить на корт, а реально вкладываться. Так что я обратилась за помощью, набрала много книг, читала, думала, проводила много времени одна. Получилась такая минисамоизоляция, потому что я поняла: если я не смогу быть сама с собой, какой разговор может быть обо всех остальных? Потому что на тот момент во мне даже друзья не будили интерес к жизни, мне нужно было найти себя. Я обычно смеюсь над этим выражением, но в тот момент это было именно то, в чем я нуждалась, мне нужно было через это пройти. 

Я считаю, что у меня сильный характер, и знала, что справлюсь. А помогли именно изоляция и чтение. Сначала было очень тяжело, но постепенно становилось лучше, и я подумала, что [надо не делать перерыв, а наоборот] будет лучше пытаться через матчи это преодолеть. Я надеялась, что в процессе ко мне вернется аппетит и желание выигрывать, а не лежать овощем и в потолок смотреть. Думаю, это было правильно.

– Самое главное, чему ты научилась в этом кризисе?

– Я пришла к тому, что кроме тебя никто не сделает тебя счастливым, что счастье – оно в тебе самом. Ты все время ждешь, что эта вещь, которую ты очень хочешь, или этот кубок, или этот человек, с которым ты хочешь быть, сделают тебя счастливым. А это все иллюзия счастья: какая-то мимолетная, короткая отдача. Я поняла, что все в тебе самой, иногда – в глубине тебя самой. Нужно самой себя развлекать, быть с собой в ладу. Надеюсь, в тот период я и пришла в этот лад, и это-то мне и помогло. Раньше я вообще не умела быть одна – мне всегда нужно было быть с кем-то, я даже в кафе не могла сходить одна, а сейчас я кайфую сама с собой, мне никто не нужен, чтобы чувствовать себя комфортно. Я даже отдыхать ездила одна.

– О! Обожаю.

– Да, один раз на озеро Гарда – там были оздоровительные процедуры, конечно, а не тусовки, но все равно. При этом я не стала отшельником, конечно, но это мне помогло многое осознать.

– С тех пор работаешь с психологом?

– Нет, именно с психологом начала только сейчас: чувствую, что мне это надо, но пока еще присматриваюсь, насколько это помогает. Я не любительница делать что-то только потому, что так делают другие, я исхожу из собственных ощущений. А тогда это был не психолог – просто человек, который помог мне выйти из этого состояния. Но я не хотела бы вдаваться в подробности.

– Учитывая специфику тенниса, есть ощущение, что бернаут в 27 лет – это ты еще хорошо продержалась без профессиональной поддержки. Хотя многие считают теннисистов избалованными.

– Кстати, да, есть такое. Конечно, у меня были разные сложности и до этого, но ты же не можешь из каждой проблемы раздувать слона, правильно? Проблемы – это нормально, они у всех. Профессиональный спорт, конечно, накладывает отпечаток: я хочу выигрывать турниры каждую неделю весь год, но ни физически, ни морально не могу. И я не одна играю в теннис, есть люди, которые могут это делать лучше меня. Поэтому это издержка профессии – справляться с неудачами. 

Я общалась на эту тему с друзьями, но они такие: «Ага, в Австралию летишь, все с тобой понятно», – типа у меня такая красивая жизнь, еще и деньги платят за нее. Я, конечно, смеюсь вместе с ними – зачем мне их грузить подробностями. Но иногда хочется объяснить, какой это стресс – каждый раз выходить на матч с мыслью, что, если ты сейчас проиграешь, то все, ты провал. А то, что я не показываю вида и улыбаюсь, так это же не значит, что мне весело или все равно. Но со стороны этого не видно, и люди просто судят по себе: половина из них пять дней в неделю ходят в офис – все спокойно и стабильно. А когда я последний год слышу, как все работают в зуме, – извините, конечно, но мне просто смешно. Где зум, а где матчи на 40-градусной жаре? В общем, на подколы про красивую жизнь мне есть что сказать и за пять минут все разложить, но опять же – зачем.

Королева Монтеррея, мамин борщ в Уимблдоне

– В теннисе больше сук, чем в жизни? Какое-то время назад это была популярная риторика. Сейчас уже нет, но все равно: теннисисты – страшные индивидуалисты, а такая концентрация больших эго, как в туре...

– Да все как в жизни, мне кажется: есть отдельные экземпляры – причем у мужчин, и у женщин, – к которым есть вопросы.

Лично я не понимаю поведение Мугурусы. Не считаю ее сукой, просто мне непонятно: то она общается с тобой суперкруто: и на тренировках, и вне корта. Раньше мы вообще классно общались, а через неделю она не то, что «привет» не говорит – просто идет и смотрит мимо сквозь тебя. И такое со многими случаются – они включают какой-то образ. Мне такое не понять: что меняется от того, что она перестает здороваться? Но честно говоря, мне все равно, у меня ни с кем проблем нет. Когда меня не уважают во время матча, что-то кричат или говорят, я не буду терпеть, выскажу все в лицо запросто. А если кому-то кажется, что от того, что она мне не скажет «привет», ей станет лучше – это не моя проблема.

Я дружу с Зариной Дияс, с Дашей Касаткиной. Да, тяжело играть с теми, к кому хорошо относишься и близко знаешь, но что теперь, вообще ни с кем не общаться? Будто у нас и без этого недостаточно стрессовая и одинокая профессия. Ну не дружи ты с каждой второй – и будет нормально. Да и потом, ну сколько раз мы сыграем друг с другом, чтобы все время проводить в изоляции? Один? Ну два. 

– Ты сто раз где-то побеждала на турнире в Монтеррее. Как это работает: почему игроки на одних и тех же турнирах из года в год играют хорошо?

– Думаю, это больше психология, когда ты изначально летишь на турнир с позитивным настроем, знаешь, как там все будет, знаешь, что тебе там подходят погода, атмосфера, корты. Настраиваешься сразу позитивно. 

– Чистая сила мысли, то есть. Всегда удивляет, что это часто от текущей формы даже не зависит.

– Ну да. Мне в Монтеррее понравилось в самый первый раз, когда я туда приехала в 2010 году (всего играла на турнире семь раз, из которых четыре взяла титул, в том числе дважды – в финале у теннисисток топ-10 и еще один – у первой ракетки мира – Sports.ru). Мне там очень комфортно, я там подзаряжаюсь местной дружелюбной атмосферой. Меня там называют Queen of Monterrey – мне там реально ничего не страшно. Москва мне тоже нравится, люблю играть Кубок Кремля, стресса от того, что домашний турнир, не ощущаю. Из больших мне почему-то нравится Мадрид. Обычно все предпочитают Рим, потому что там красивее со статуями этими, но мне больше нравится Мадрид. Не могу объяснить. Но я вообще люблю Европу.

– В отличие от Америки? 

– Турниры мне нравятся, но мне не нравится Америка с ее менталитетом: все наигранно, неискренне, из всего надо сделать шоу. Нью-Йорк, конечно, классный город, но далеко не мой любимый: на Манхэттене постоянно чем-то воняет, грязно, не понимаю, как такое может быть. Я боюсь там обувь новую надеть. 

– Из коллаборации Nike.

– Ну реально, везде мусор, бомжи. Мой любимый город – Лондон, и я люблю «Уимблдон», несмотря на все их строгие правила. И там можно снять дом, жить там вместе с командой, иногда – с семьей. Иногда приезжает мама и готовит борщ – классно, тоже плюс к атмосфере.

– Играть только на траве приходится.

– Ну да! 

– Чего бы ты хотела добиться в этом году?

– Очень хочу выиграть хотя бы один титул, давно уже не выигрывала (с турнира в Страсбурге весной 2018-го – Sports.ru). И хочу найти состояние, в котором я могла бы раскрыться по полной, почувствовать драйв. Открыть какие-то новые резервы, что ли.

Ну и на второй неделе «Шлема» закрепиться уже.

Русские на теннисном ютуб-шоу: Кузнецова тренировалась с собакой, Медведев бесит Рублева, Сафин травит байку

Из теннисисток наконец перестали делать кукол – и это успех нового фотографа WTA

Фото: Gettyimages.ru/Pool, Matt Roberts, Gareth Cattermole, Clive Brunskill; instagram.com/nastia_pav

Автор: Лера Ли