Тринадцатая общага

Тринадцатая общага
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Звали этого алжирца Май. Рабинович так и не понял – имя это или фамилия. А может и кличка. Вовка Яковлев – настройщик пивных автоматов в павильоне, который стоял возле тринадцатой общаги БПИ, давал арабам клички. Говорил с презрением:
«Я любого из этих бамбусов за полгода минским пивом спою. Нашего пивом не споишь. Нашего, чтобы споить, нужно вино или водка». Сам Яковлев отзывался на кличку «Яшка». Она так и пошла за ним, когда его посадили на Могилевскую зону.
Рабинович и Яшка не конкурировали и даже наоборот — дружили. Яшка коллекционировал рок, Рабинович — джаз. У Рабиновича Яшку консультировал, у него был американский каталог для магазинов, торгующих грампластинками Шванн.
Яшка же и свел Рабиновича с Маем. Май был чувак в музыке продвинутый. Ни рок ни диско его не интересовали. Май увлекался джазом и из Парижа, через который он летел транзитом, привозил джазовые диски. Яшке этот араб был совершенно не интересен, и он отдал Мая Рабиновичу, в обмен на новую шуровскую головку для проигрывателя.
Май охотно показал Рабиновичу свою коллекцию, дал послушать, но продавать отказался.
Яшка, когда Рабинович пожаловался ему на несговорчивость Мая, сказал:
«Осенью бамбусы капризные. Только приехали, барахла навезли, все в шоколаде. Подожди до зимы, когда у них кончатся деньги». Но Май продержался до весны, до марта месяца, когда Рабинович встретил его у Яшки в пивном павильоне. Одет Май был странно: телогрейка, солдатская зимняя шапка с меткой от звездочки и строительные ботинки с резиновой подошвой на босую ногу.
— Пропился? — спросил Рабинович у Мая.
— Пропился, — сказал Май. — Белий девушка лублу.
— И диски пропил? – спросил Рабинович.
— Диски, нет. Кроме тебя никому не нужны.
— Так продай их мне! – воскликнул Рабинович.
— Только за доллары, — сказал Май.
За всю коллекцию алжирец попросил триста долларов и обещал привезти еще по списку, если Рабинович даст ему пятьсот.
— Когда ты поедешь? – спросил Рабинович.
— Май улетает в Мае, — сказал Май.
— Не обманешь?
— Как?
— Уедешь и не приедешь.
— Нет смысла из–за двести долларов, — он показал почему–то два пальца. — У меня четвертый курс. Диплом стоит дороже.
Условились, что Май позвонит, сразу как только вернется.
Ожидая его звонка, Рабинович просидел все лето в городе. Май не позвонил в сентябре, когда в БПИ начались занятия, и только в октябре, когда Рабинович зашел к Яшке, тот сказал, что Май давно уже в Минске. «Приоделся, привез женского шмотья, выбил себе в общаге отдельную комнату и трахает наших телок. Комната 602 на шестом этаже. Если хочешь обойти вахтера, иди в пересменку с 8.00 до 8.10. Шмотки или диски сам из общаги не выноси, чтобы не нарваться на дружинников. Пусть вынесет бамбус и донесет до самой трамвайной остановки.
На другое утро, в восемь часов, Рабинович был в тринадцатой общаге. Май не ожидал, мокрый, с полотенцем на бедрах, он открыл дверь, растерялся, впустил.
Садись — указал Рабиновичу на край широкой раскладной тахты, на притворялась спящей молодая блондинка. Май ушел в ванную. Рабинович принялся блондинку разглядывать, она не выдержала открыла глаза и спросила:
— Чего вы на меня так глядите? Да я голая под этим одеялом. Хотите посмотреть?
— Извините? – сказал Рабинович.
Она, показав красивую спину гимнастки, взяла с пола пачку дамских сигарет, закурила и спросила:
— Хотите фирменную?
— Нет, спасибо, я не курю, — сказал Рабинович.
— Пожалуйста, Владимир Борисович.
— Мы знакомы? – удивился Рабинович.
— А вы меня не помните. В Ленинце в семьдесят четвертом году вы у нас воспитателем были. Я ходила в красных шортах. Вы еще сказали, что у меня красивые ноги.
Рабинович не мог ее вспомнить, но спросил:
— Твои ноги по–прежнему такие же красивые?
— Можете посмотреть, — она высунула ногу из под одеяла. — Я в вас тогда влюблена была. Все девочки в отряде были влюблены. Они меня возненавидели и измазали ночью зубной пастой. Лесной.
Из ванной появился одетый и причесаный Май и воскликнул:
— Что здесь происходит! Почему ты делаешь ему голое тело.
— Заепал своим чурбанством, — сказала блондинка, перевернулась на живот и накрыла голову несвежей подушкой.
— Май, ты знаешь почему я пришел? – спросил Рабинович.
— Знаю, — сказал Май. — Денег нет.
— Я не за деньгами пришел. Где мои диски?
— Ты очень хитрый, хотел меня обмануть. Твои диски очень дорогие. У меня не хватило денег, чтобы купить.
— Как быть? – спросил Рабинович.
— Не знаю. Бери все что хочешь. У меня ничего нет.
— Я возьму твою девушку, — сказал Рабинович.
— Девушку нельзя, я ее лублу, собираюсь на ней жениться, — сказал Май.
— Блин, любит он меня, — сказала глухо из под подушки блондинка. — Ты бы постель поменял, она ****ями пропахла, которые здесь лежали. Ты на всех на нас хочешь жениться? Вы же многоженцы. Заберите меня за долги, Владимир Борисович, — обратилась она к Рабиновичу. — Смотрите какие у меня ноги красивые, я молодая, мне только девятнадцать лет, у меня все красивое.
Она отбросила одеяло. — Сколько он вам должен?
— Где–то тысячу.
— Неужели я не стою тысячи рублей?
— Стоишь, — сказал Рабинович.
— Я стою тысячу рублей! — она заплакала.
— Сама виновата, с арабом связалась. Не можешь нашего найти, — сказал Рабинович.
— Нашего. Были у меня наши. Вы бы знали, какое это говно. Заберите меня куда–нибудь. Нужно только хорошо со мной обращаться и со временем я стану еще красивее и буду стоить еще дороже. Это я голая стою тысячу, а если надену джинсы, буду стоить уже тысячу двести. Он джинсы по двести рублей продает. Где, блядь, джинсы, которые ты мне обещал! – обратилась она к онемевшему Маю. — Вот там в шкафу у него целый чемодан джинсов.
Она встала с постели и, не стесняясь своей наготы, полезла в шкаф, вытащила и вывернула на пол ворох пахнущего дешевым парфюмом секондхенда.
— Я заберу с чемоданом. Поможешь донести до трамвайной остановки, — сказал Рабинович Маю. — Выбери себе пару, — сказал он блондинке.
— Не нужно мне ничего этого, — сказала девушка, — легла в постель и накрылась с головой одеялом.

Написал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать